Через костры и пытки - Страница 12

В ордене оценили стремление молодого монаха к познанию. Одного только не учли его наставники: что брата Роджера меньше всего интересовали схоластические словопрения дипломированных богословов. Его влекло к себе познание природы.

Он скептически слушал выспренние речи схоластов, утверждавших, что наука и философия призваны способствовать защите религиозного вероучения: в противном случае они не имеют права на существование. Нет, заявлял он, ложное мудрствование, «наука слов» никому не нужны. Если руководствоваться в жизни только раз и навсегда принятыми положениями, будь это даже религиозные догматы, то надо смириться с тем, что человеку не дано познать окружающий мир. Но что проку в схоластических словоблудиях? Что они дают людям? Ровным счетом ничего. Подлинная наука должна служить практике. Она принесет пользу только тогда, когда окажет помощь мореплавателям, земледельцам, ремесленникам.

Для этого она должна развиваться. Не топтаться на месте, а именно развиваться, проникать все глубже в тайники природы, искать факты, изучать их и делать на их основе выводы, ценные для людей.

Роджер Бэкон выступил против слепого следования авторитетам. В своих бесконечных спорах схоласты ссылались на высказывания «отцов церкви», воспринимая их как абсолютно непогрешимые. В полемике они не знали иных доводов, чем изречения Августина Блаженного или Григория Великого, святого Иеронима или Амвросия. А разве эти видные богословы не могли ошибаться? Даже мудрейшие из мудрейших не могут избежать ошибочных суждений, ибо они простые смертные. Так можно ли считать абсолютной истиной любое высказывание авторитета?

Вера, слепая вера в авторитеты, заявлял Роджер Бэкон, должна быть отвергнута. Это вовсе не означало, что он не признавал авторитетов. Напротив, он с почтением относился к крупнейшим мыслителям прошлого, однако требовал, чтобы их выводы и утверждения не принимались безоговорочно, а проверялись, истинны они или ложны.

Но ведь в таком случае проверке подлежали и «вечные истины» христианства, и творения «отцов церкви», и утверждения других церковных авторитетов! А это уже была откровенная ересь.

Да, идеи Роджера Бэкона были еретическими с точки зрения церкви. И не удивительно, что после смерти Бэкона его сочинения, по велению генерала ордена францисканцев, были прикованы цепями в монастырской библиотеке в Оксфорде. Эти сочинения были признаны опасными для верующих, ибо они расходились с официальной доктриной католической церкви, «смущали умы».

Свое главное сочинение — «Большой труд» Роджер Бэкон написал в заточении. В нем он возвеличил науку, которая призвана служить людям, восстал против невежества, мешающего научному познанию мира. Рабскому преклонению перед авторитетами, будь то известнейшие богословы или крупнейшие ученые, он противопоставил опытное знание. Опыт, по его словам, — это основа основ познания мира. «Выше всех умозрительных знаний и искусств стоит умение производить опыты, — писал Роджер Бэкон. — И эта наука есть царица наук».

Однако его понимание опыта было непоследовательным. В ту пору, когда в сознании людей сливалось воедино фантастическое и реальное, когда над умами господствовала мистика, нелегко было освободиться от наслоений эпохи, выработать подлинно научное понятие опыта. Но уже тот факт, что он выдвигает опыт как основу познания действительности, свидетельствует о попытке вырваться из тисков схоластического мышления, найти пути к естественнонаучному постижению природы.

Роджер Бэкон не только призывал к опытному исследованию природы, не только ратовал за то, чтобы наука служила практике, но и сам подавал пример практической деятельности. В той самой монастырской башне, которая породила столько сплетен и кривотолков, он проводил физические опыты, послужившие основой для интереснейших выводов. В своих сочинениях он высказал мысль о возможности создания таких оптических приборов, с помощью которых можно будет видеть мельчайшие и самые далекие объекты, «приближать к Земле Луну и Солнце». Тем самым он предвосхитил изобретение микроскопа и телескопа.

А можно ли не поражаться удивительному таланту научного предвидения Роджера Бэкона, читая его строки о том, что люди создадут «повозки», которые смогут передвигаться по земле без животных, лодки, которые смогут плыть по морям без гребца, летательные аппараты? И все это было высказано более 700 лет назад!

Широта познаний Роджера Бэкона была для того времени огромна. В его «Большом труде» есть главы, в которых высказываются суждения о математике и грамматике, о гидрографии и географии. С географической частью этого сочинения впоследствии познакомился Колумб. Мысли Бэкона, как утверждают некоторые исследователи, оказали на него немалое влияние.

Любопытны суждения Роджера Бэкона о климате Земли, о медицине, о музыке. Не случайно «Большой труд» называют энциклопедией того времени.

С увлечением он занимался алхимией. Сама по себе алхимия, возникшая в годы средневековья, была лженаукой. Алхимики пытались найти способ превращения простых металлов в драгоценные — в золото и серебро с помощью фантастического «философского камня». Кроме того, они верили, что с помощью алхимии можно открыть «жизненный эликсир», который якобы даст людям вечную молодость. И они искали, производили химические опыты, надеясь на осуществление своих далеких от реальности мечтаний.

Хотя алхимия и была лженаукой, ибо цели ее были заведомо несбыточными, но она принесла человечеству немалую пользу. Конечно, алхимики не нашли «философского камня», не сумели создать «жизненный эликсир». Однако, проводя свои опыты, они получили множество новых веществ, подчас даже не подозревая о том. Именно алхимики впервые выделили фосфор, мышьяк, висмут. Немецкий алхимик Беттер, не сумев получить искусственным путем золото, случайно открыл способ получения фарфора. Важнейшее открытие сделал алхимик из Болоньи Винченцо Каскариоло. Он обнаружил, что если сульфид бария подержать на солнце, то он затем некоторое время светится в темноте. А ведь это — явление люминесценции, законы которого были впоследствии сформулированы советскими учеными и которое нашло применение в технике наших дней.