Через костры и пытки - Страница 57

Убедившись в том, что Кампанелла уже не жилец на свете, что дни его сочтены, тюремное начальство разрешило присутствовать в камере отцу и брату узника.

Увидев их, он понял, что дела его совсем плохи.

Но Кампанелла не сдавался. Если было сломлено тело, то не сломлен дух. Пребывание в камере отца и брата можно было использовать для того, чтобы писать. Если ему и суждено умереть, пусть останутся после него мысли, которые он не успел поведать людям. Мысли о будущем, о грядущем преобразовании общества, о самом разумном государственном строе, который обеспечит человечеству равенство, всеобщее благоденствие и счастье. Пусть его мысли помогут людям, которым выпадет судьба осуществить великое дело справедливого преобразования общества, помогут осуществить государственное устройство, наилучшим образом отвечающее интересам масс.

Слишком мало сил осталось в этом некогда могучем организме. Но Кампанелла потребовал:

— Бумагу, перо!

Отец подал Томмазо перо и бумагу, которые передала тайком в камеру монахиня Дианора. Запомни это имя, читатель, — Дианора! Благодаря ей, доброй монашке, которая жила в Кастель Нуово, ухаживала за больными, стремилась облегчить страдания узников, смогло увидеть свет бессмертное творение Томмазо Кампанеллы. Вопреки строжайшим запретам, она приносила ему в камеру бумагу и чернила. Она начисто переписывала листки его рукописи, с трудом разбирая написанное.

Приходилось идти на всевозможные ухищрения, чтобы передавать Дианоре испещренные каракулями листы. Кампанелла тревожился за нее, испытывая к ней чувство любви и глубокой благодарности. Он писал ей нежные стихи, той, чья душевная теплота согревала его сердце.

Старик отец в самые трудные для Томмазо дни был С ним. Он видел, каких усилий стоило сыну сжать в пальцах перо.

Из груди Томмазо вырвался слабый стон. Отец подался к нему, но сын еле заметным жестом остановил его. Он попросил подвязать ему руку, чтобы не тратить силы, удерживая ее на листе бумаги. Отец приспособил небольшую дощечку, на которую укладывалась бумага.

Кампанелла с трудом выводил буквы. Каждое движение доставляло невыносимые физические мучения. Он скрипел зубами от боли, но писал. Выводил букву за буквой, строку за строкой.

Кампанелла торопился. Он боялся, что не хватит сил дописать, что может впасть в беспамятство, а тогда все потеряно. Поэтому он не щадил себя, работая над книгой. Он отрывался от листа бумаги только тогда, когда в коридоре раздавались шаги тюремщика, и брат, все время дежуривший у двери, подавал условный знак.

И вот наступил день, когда была написана последняя страница. Кампанелла поставил точку, отбросил перо и, обессиленный, упал на топчан. Сил больше не было. Он отдал все без остатка.

Однако случилось невероятное. Кампанелла стал поправляться. Он почувствовал себя лучше. Тюремный врач мог только недоуменно пожимать плечами, ссылаясь на волю провидения. Ничего подобного доселе в его практике не было. Человек, потерявший в результате пытки столько крови, которому грозила гангрена, сумел выжить в тяжелейших условиях тюрьмы. Немало повидал врач на своем веку, но с такими удивительными случаями не сталкивался.

Да, Кампанелла стал поправляться. И хотя еще долгое время его одолевала слабость, он понял, что смерть отступила. Он победил ее своим мужеством, упорством, неиссякаемой волей к жизни.

На лице Кампанеллы появилась улыбка. Он снова радовался жизни. И вдруг…

Неожиданно тюремщики устроили очередной обыск в камере. И хотя в последнюю минуту брату Томмазо удалось выбросить в окно рукопись философского трактата «Великий эпилог», над которым начал работать Кампанелла, при обыске нашли стихи, посвященные Дианоре, кое-какие наброски к рукописи, а затем на тюремном дворе была обнаружена и сама рукопись. Достаточно было бегло пробежать ее, чтобы убедиться, что она носит еретический характер.

Но не только это вызвало радость у тюремщиков. У них в руках были доказательства, что Кампанелла вовсе не умалишенный, каковым он прикидывался долгое время. Теперь его можно было предать суду инквизиции, заставить держать ответ за свои деяния, за свое богохульство.

Тотчас же последовали строжайшие меры. Отцу и брату Кампанеллы было запрещено дальнейшее пребывание в камере. Над узником установили более строгий надзор. А Дианору, добрейшую Дианору, перевели в далекий монастырь, чтобы она более никогда не увидела Томмазо Кампанеллу.

Но францисканка Дианора Баризана, которая была для Кампанеллы лучом света в каменной темнице Кастель Нуово, до конца выполнила свой долг. Она сохранила рукопись «Город Солнца», передала ее в руки друзей Кампанеллы, которые впоследствии сумели напечатать ее.

А Кампанелле наконец в январе 1603 года был вынесен приговор. Узника привели в зал трибунала, где ему было зачитано решение, принятое римской инквизицией. Кампанелла осуждался на пожизненное заключение.

И опять потянулись своей чередой тюремные дни. Казалось, им нет конца. Им действительно не было конца. Ведь Кампанелле предстояло провести в тюрьме всю свою жизнь до последнего дня.

Но он не смирился с судьбой. Мысли его были далеко за пределами тюрьмы. Особенно заботила его судьба «Города Солнца», переданного на волю. Ведь он вложил в эту книгу поистине титанический труд. Где она? Неужели она бесследно пропала?

Нет, рукопись не погибла, она сохранилась в надежных руках и увидела свет.

4

У книг, как и у людей, свои судьбы. О судьбе «Города Солнца» можно написать целый роман. И не только об истории ее написания, но и о дальнейшей жизни этой удивительной книги, в которой нашла отражение казавшаяся несбыточной мечта ее автора.